Рассказ №1798 (страница 5)

     Глава девятая

     ДНЕВНИК ДЕЙЗИ
     Я хочу спросить у мамы, можно ли мне неделю побыть у Сильвии. Нам так весело вместе... Папа весь как-то светится после того, как у нас появились новые друзья. Когда мы были у них в гостях, папа отправился обсуждать какие-то дела по хозяйству с тетями Сильвии. Я так думаю, что это было о хозяйстве, потому что они пошли в конюшню, отослав нас с Сильвией в сад. Хотя Сильвия и сказала, что нам нельзя играть в пальчики и поцелуи в саду под окнами ее папы... Поэтому мы пошли в кусты. Я очень люблю пробовать ее язык, а ей очень нравится мой. Боже мой, мы совсем забыли о времени: на траве было так хорошо и так тепло. Мы едва успели оправить платья, как нас обнаружили и папа очень покраснел от того, что увидел наши ноги. Однако тети Сильвии сказали, что девочкам очень нравится целоваться, а в том, что мы обе такие веселые, беды нет. Тетя Мюриэл очень дружит с папой. Это потому видно, что она его обнимала одной рукой. Папа не знал, что сказать, и я сама очень смешалась. Тетя Мюриэл сказала, что это все равно, как если бы мы все поцеловали друг друга. Папа слегка поцеловал меня в краешек губ, но, пока он меня целовал, тетя Мюриэл сказала, что хочет поправить мою юбку а вместо этого только задрала ее! Сильвия прыснула. Папа сказал, что все это очень нехорошо. Потом мы все пили лимонад пополам с шампанским. Я так и не увидела мистера Мэнсфилда. Должно быть, он сейчас очень много работает. Когда мы сели в коляску, чтобы ехать домой, папа сказал мне, чтобы я не смущалась от их веселья, потому что в этом доме так принято. Я не знала, что ему на это сказать, потому что он разговаривал со мной очень откровенно, а я так надеялась, что он все же не видел того, чем мы с Сильвией занимались в кустах. Поэтому я сказала, что мне все равно. Папа, однако, сказал, что из-за шума колес он меня не слышит и мне пришлось сесть к нему на колени и снова все повторить. Он сказал, что раз я так считаю, то это значит, что я взрослею, а он поцелует меня за это. Он так и сделал, но в это же время трогал мои тити! Я чувствовала себя очень липко и жарко, а коляску все время так сильно трясло, что я вся прижалась к нему, подпрыгивая у него на коленях. Потом он спросил, как мне это нравится - и я сказала, что мне нравится. Тогда он сказал, что вскоре сделает мне еще приятнее. Он потом пробовал мой язык, совсем так же, как это делают Сильвия и ее тети! У меня закружилась голова. Теперь я поняла, что он все видел. Поэтому я не могла ничего ему сказать. Ой, я столько целовалась сегодня, что голова просто идет кругом и не на своем месте. Тетя Джейн говорит, что всегда, когда думаешь о приятных вещах, нужно играть сама с собой. Я теперь так и поступаю.

     ДНЕВНИК ФИЛИППА
     Надо мной довлеет проклятие женского рода если, конечно, его до сих пор можно называть женским. Теперь мне следует звать обеих моих сестер "Госпожа". Так они мне сказали. Мне следует падать на колени, когда какая-нибудь из них заходит в мой кабинет. К своему глубокому стыду, я так и поступаю, и всякий раз моя голова сперва оказывается под юбкой, а потом они болезненно сжимают мои уши своими бедрами. Теперь они всегда носят свои панталоны, и я часто замечаю, насколько они увлажняются, когда я оказываюсь в их плену. Лицо держи прямо и вдыхай, однако не облизывай, говорят они мне самым строгим тоном. Бессмысленно просить, молить (Боже, прости мне эти слова!) и уверять их, что я не хочу ни того, ни другого. Я даже начинаю находить какой-то странный зловещий покой в том, как сжимают мое лицо эти полные бедра... И даже, увы, начинаю пользоваться теми красочными выражениями, в которых они заставляют меня писать. В моем новом писании я не дошел и до второго абзаца а то, что я убого нацарапал, было подвергнуто критике. К тому же они теперь, увы, читают мой дневник. Я лишен всякого права на уединение. Я обязан, таким образом, изливать на эти листы то, чего в других обстоятельствах никогда не решусь предать бумаге. В их панталонах я нахожу смешанный запах мочи и мускуса, тот, который всегда свойственен женщине в "горячке" о, жуткая фраза, с такой легкостью слетевшая с моего пера! Когда я был мальчиком, то несколько раз слышал, как грубые парни употребляют глагол "еб.-.ся". Это признание вырвали у меня мои сестры. Дейдр тоже весьма часто пользовалась этим словом, тогда, когда входила в раж и очень часто хотела, чтобы я тоже говорил ей такие слова. Но я никогда не мог на это пойти. А что же теперь? Мне сказали, что именно это непристойное слово я теперь обязан повторять хотя пока только тогда, когда мои уши горят под натиском их несомненно сильных ног. Теперь мне запрещено говорить об "употреблении" женщины т. е. о введении моего пениса в ее собственную персону (меня подвергнут наказанию за то, что я сейчас так пишу), а затем приспособлении ее движений для свого удовольствия. Меня собираются "выучить" всему этому, и это уже началось, к моему усиливающемуся отчаянию. Сегодня вечером Джейн склонилась над моей кушеткой и продемонстрировала мне свою персону в виде своего заднего места спустив панталоны до колен. Тем временем Мюриэл манипулировала мной через мои панталоны, а затем распо-рядилась, чтобы я их спустил и встал на колени прямо перед Джейн, которая оперлась о кушетку руками. Разнообразными щипками и прочими движениями Мюриэл я затем был введен в персону Джейн, или в ее киску введен до основания моего орудия, охваченного ее "прилегающим каналом". Эмоции и ощущения, завладевшие мной тогда, когда я подобным образом оказался вовлечен, выходят далеко за рамки сдержанности, т. е. принципов морали, принятых в обществе, и заставляют мою голову идти кругом. Согнувшись позади меня, Мюриэл ощутила меня и поддерживала мои тестикулы, весьма нежно, в то время как я был вынужден оставаться в мочалке (опять-таки, это не мое выражение). Мне сказали, что я должен сообщить Джейн пятьдесят медленных и долгих толчков моего неудачно затвердевшего пениса, ни больше, ни меньше, а потом потратить на нее свой жизненный сок. Мягко поддерживая мои тестикулы (как я уже упомянул), Мюриэл похло-пывала свободной своей рукой мои обнаженные ягодицы и, наконец, приказала мне приступать. Мне было приказано также оставаться-навытяжку и глядеть вперед, а ни в коем случае не на "божественные формы Джейн", как выразилась Мюриэл. К моему пущему стыду, палец Мюриэл затем проник в мое заднепроходное отверстие, причинив мне необычные ощущения. Вперед, давай! Трудись хорошенько! прицыкнула она и при-нялась за мои невольные передвижения в сжавшуюся утробу Джейн и обратно, сама в это время следя за всем сверху и подгоняя, если моих усилий ей казалось недостаточно. Тогда она начинала усиленно работать бедрами, в то время как ее палец проходил туда и сюда в моем проходе, заставляя мой погруженный пенис застывать еще силь-нее. Больше того, она бесперебойно считала. Помимо моей воли, помимо желания оставаться спокойным и отстраненным от всей мерзо-сти происходившего, необходимость Природы вскоре заявила о себе со всей силой к тому же еще подтвержденная некоторым внутренним давлением персоны Джейн. Таким образом, моя неудача соответствовать их зловредным же-ланиям и указаниям оказалась абсолютной. На счет тридцать один, когда я на последнем издыхании пытался задержать собственные сперматические излияния, я все же затопил ее и тут же задрожал, затрясся столь же сильно, как всасывали губы ее персоны. После этого, услышав мои стоны и мурлыканье Джейн, Мюриэл вынула свой палец и принялась шлепать мои ягодицы очень жестоко, приговаривая, даже в то время, когда я выделял мою сперму, что я всего лишь ленивый, злобный и совершенно эгоистичный пес, ко-торый неспособен удовлетворить просящую женщину так, как она этого заслуживает. Таковы ощущения, которые поневоле приходят к человеку во время выделения спермы, что я запросил ее извинения, хотя это и не изменило тяжелых ударов, сыпавшихся на меня. "Плохому, жесто-кому мальчишке, как ты", говорила Мюриэл, пока Джейн высасывала последние капли моего измученного пениса, объявив о том, что я здорово много кончил, но очень быстро. На какую-то секунду страшного и непростительного желания, я восхотел было остаться в ней, но тут же был изгнан. Сейчас же меня бросили животом на кровать, и принялись пороть одной из моих же собственных подтяжек, пока я мог всего лишь плакать. Я молил, да, именно! молил о прощении. Прощения не было. Ты НАУЧИШЬСЯ! скомандовала мне Мюриэл, наконец пере-став одолевать мои разгоряченные ягодицы, исполосованные ремнем. Он ДОЛЖЕН учиться, послышался голос надевающей пан-талоны Джейн, которой не видели мои пристыженные глаза. У него отличный и мокрый мальчик, и кончает он много. Его можно до-пустить к девочкам, когда он научится за собой следить, прибавила она. Контроль придет к нему. Мы проследим за этим, сказала Мюриэл. Мне дали пинка и приказали натянуть панталоны. Я стоял, дрожа и со слабостью в спине, перед этой злобной парой, не в силах понять, о ком они говорят. Я сказал, что хочу умереть. Это были единственные слова, которые я смог произнести. Напротив, Филипп, тебя ведут к жизни, уже осмысленной, Такие самцы, как ты, милый, всего лишь довески к собственной балде. Именно твою балду следует выучить вести себя хорошо и правильно исполнять свой долг, которого еще никогда не получала твоя жена. В будущем тебя ожидает два или три раза в день пока-зываться женщинам, чтобы ты вел себя хорошо и к их удовольствию. И ты будешь рабски внимателен к ним, как сейчас к нам. Только попробуй ошибиться и тебя выпорют еще сильнее. Ты сам всегда этого желал, и ты это знаешь... Я никогда... начал я, но на меня уже не обратили никакого внимания. Прошуршав юбками, они удалились и заперли за собой дверь, оставив меня в состоянии, которого Данте не смог бы описать на страницах своего Ада. Также и я, дожив до середины своих лет, оказался в темном лесу, откуда нет выхода. Я напишу когда-то любимой. Это моя единственная надежда. Я попытаюсь тайком передать это письмо; но кто возьмется доставить его на почту? Возможно, мне стоит попросить Розу. Соверена должно хватить, чтобы запечатать ее уста. Я попрошу Дейдр, чтобы она вернулась. Мы вернем этому дому порядок. Я уверен, что она все поймет правильно. О Боже! Я забыл, что мой дневник теперь читают Мюриэл и Джейн. Я должен немедленно написать это письмо и найти удобный случай передать его Розе. Я буду тверд. Я не отрекусь ни от чего, написанного здесь, как бы меня не заставляли. Мои уши будут снова гореть между их бедер, я это знаю.


Страницы: [ 1 ] [ 2 ] [ 3 ] [ 4 ] [ 5 ] [ 6 ] [ 7 ] [ 8 ] [ 9 ]

Читать также в данной категории:

© Copyright 2002 Лимона. Все права защищены.