Рассказ №9721 (страница 5)

     И вот я в кабинете следователя. Стены выкрашены серо-зелёной масляной краской. У окна - письменный стол, за ним человек пишет что-то дешёвой шариковой ручкой. Сижу напротив. Настольная лампа не включена, и я начинаю фантазировать, как неуютно чувствуют себя подследственные под её ослепляющим светом на многочасовых допросах безжалостных служителей Фемиды. Впрочем, я вскоре ловлю себя на мысли, что сам я теперь - тоже подследственный. От осознания этой страшной истины откуда-то снизу поднимается горячая волна панического ужаса. Меня бросает в пот, начинает бешено колотиться сердце. Перед глазами всё плывёт. Следователь, сравнительно молодой, лет около тридцати, в неожиданно элегантном костюме, деловито строчит что-то, не поднимая глаз. Не могу сосредоточиться. Ещё полчаса назад я ехал на вечеринку, весь в мечтах о предстоящем приключении с пышногрудой Ирой. И вот... Машина в отстойнике, я на допросе... С трудом понимаю, о чём меня спрашивают. Перед глазами - безжалостные слова медэксперта написанные корявым "докторским" почерком - "алкогольное опьянение". Это от двух-то бутылок пива? Да на Западе это уже давно разрешено.
     Имя? Фамилия? Год рождения? Что-то отвечаю, а сам лихорадочно пытаюсь найти выход из положения. Кто у меня есть в органах? Бывший одноклассник Сашка... Нет, он простой гаишник, а здесь - уголовный розыск. Это я-то уголовник? Что за бред! Пару раз отвечаю невпопад. Вспоминается добродушное усатое лицо гаишника, который мерил тормозной след. Он же потом вел мой Опель до штрафплощадки. Опелёк у меня неказистый, но мощный. Я сам движок перебирал. Там клапана пришлось притирать. Работа, требующая точности. Что? Да бутылку пива всего. Нет, правда! Откуда я знаю почему. Как в камеру? Вы что, серьёзно? Ноги подгибаются, уплывает куда-то в сторону стена. К горлу подступает тошнота. Не надо в камеру, пожалуйста! Кажется, я сейчас впервые в жизни упаду в обморок. Успеваю опуститься на стул. Тошнота отступает. Поднимаю глаза на следователя. У него приятное лицо, модная причёска, аккуратно подстриженные усики, только глаза какие-то бесцветные. Вспоминаю, что его зовут Олег Иванович. Он почему-то улыбается. Чему же ты так радуешься, гад? Что? Когда явиться? Завтра? До меня постепенно доходит, что меня отпускают. Поднимаюсь на ватные ноги, плетусь к выходу.
     С этого дня жизнь моя потекла по принципу: "Плохо... хуже... совсем плохо... ещё хуже... ". Как в том анекдоте: "Я знал, что жизнь полосата, но, жалуясь недавно на невезение, я не знал, что это была белая полоса". Я регулярно посещал следователя и с каждым визитом всё больше укреплялся в мысли, что избежать тюрьмы мне не удастся. Сломанная нога срасталась плохо, сказывался преклонный возраст потерпевшей, так что по прогнозам врачей период временной нетрудоспособности грозил растянуться на пару месяцев. Пропорционально ему удлинялся и срок, который с садистской усмешкой обещал мне "мой" следователь. Он каждый раз прибавлял по году, и в конце концов пообещал мне минимум пять лет общего режима. Он на все лады расписывал ужасы, ожидающие меня на зоне. По его словам, эти пять лет я проведу, в основном, лицом к стене, так как из-за моей смазливой морды, блатные наверняка сделают из меня петуха. При этом он каждый раз добавлял, что всё могло бы быть иначе, если бы в деле не присутствовало заключение медэксперта о моём алкогольном опьянении. "Вот если бы этого листочка бумаги здесь не было, ты получил бы максимум два года условно. "
     Воспитанный на телесериалах, типа "Следствие ведут знатоки", я верил в неподкупность стражей порядка и не сразу догадался, что следователь намекает на возможность сделки. А догадавшись наконец, сказал, что умею быть благодарным, и что пошёл бы на всё, что угодно, если бы эта бумажка вдруг потерялась.
     - Что ж, это замечательно, - заговорил Олег Иванович вдруг странно ласковым голосом, - я рад, что ты понимаешь, что всё в моих руках, и, надеюсь, не откажешь мне в одной маленькой услуге... интимного характера.
     Говоря это, он положил руку мне на бедро и стал его слегка поглаживать. Сказать, что я был шокирован - значит ничего не сказать! Я подозревал следователя во взяточничестве и был готов обсуждать вопрос о размере взятки, но предположить, что он - голубой и что он станет меня вот так шантажировать... Его рука тем временем уже гладила меня между ног. Пальцы принялись ощупывать мой член, который предательски дёрнулся и начал напрягаться под его ловкими нажатиями. Я сидел не дыша и боялся пошевелиться. Наверное, мой совратитель прочитал в моих глазах отвращение, потому что он вдруг вскочил и нервно зашагал по кабинету.
     - Я вправе тебя отправить в СИЗО прямо сейчас. И я это сделаю, если будешь упрямиться. Напишу, что подозреваю тебя в намерении скрыться. А потом я лично прослежу, чтобы там, в СИЗО, "опустили". Смотри, парень, думай. Разок-другой здесь, на воле, в чистой квартире, так, что никто никогда не узнает, или пять лет подставлять жопу всем желающим на зоне, - его голос становился всё более жёстким, - Я тебе даю время до вечера. Ровно в восемь часов ты явишься по этому адресу, - он черкнул на листке бумаги адрес, - если нет - пеняй на себя! В понедельник можешь приходить с вещами. Да не бойся ты так! - голос снова стал вкрадчивым, - Подумаешь, великое дело. Один раз - не пидарас! - он хрипло рассмеялся.
     Преодолев сложную смесь чувств, состоящую из страха перед будущим, ненависти и отвращения к этому выродку, смущению, и, почему-то, сексуального возбуждения, я поднял глаза на моего мучителя. Его сальные глазки скользили по моему телу с такой нескрываемой похотью, что я невольно поёжился под его взглядом.
     - Можешь идти, но имей в виду: если ровно в восемь ты не придёшь - этот пропуск я подписываю в последний раз. Иди, думай!
     Я встал, и на подгибающихся ногах поплёлся к выходу. У самой двери я приостановился и обернулся. В глубине души я надеялся на чудо. Вот сейчас он улыбнётся и скажет, что пошутил. Но в бесцветных глазах безжалостного соблазнителя я увидел лишь самодовольную усмешку. Он был уверен, что я приду! Я повернулся, и вышел из кабинета, оставшись один на один с тяжёлым выбором.
     День прошёл в тяжелейших душевных муках. Я то соглашался вытерпеть насилие над собой сейчас, чтобы избежать гораздо худшего впоследствии, то верх брало моё уязвлённое самолюбие, и я утешал себя фантазиями о том, что именно я скажу этому развращённому сатиру в понедельник, с возмущением отвергая неприемлемое предложение. А потом снова побеждал инстинкт самосохранения, нашёптывающий мне, что если никто не узнает, так можно будет и забыть об этом сразу же, выйдя из его проклятой квартиры. Я мял в кармане бумажку с адресом. Во мне поселились двое. Один вопрошал с возмущением: "Неужели ты согласишься? Нет, это невозможно. Как же ты сможешь с этим жить потом?" "Но ведь никто не узнает, - нашёптывал голос другого, - или что, лучше потом подставлять задницу зекам на зоне?" "Что угодно, только не это!" - кричал первый. "Пять лет страданий или один вечер позора, о котором, к тому же, никто не узнает. Подумай об этом! Пять лет! А так - условно. Может быть даже удастся от родителей скрыть". "Но разрешить этому сукиному сыну засунуть свой член мне в задницу!" "Ну и что? Что с тобой сделается? От этого не умирают. А вот когда тебя всей зоной трахать будут... "
     Я бродил по аллеям сквера, раздираемый муками сомнений. В боковой улочке бурлила очередь к вино-водочному. Мне вдруг ужасно захотелось выпить. Я пристроился в хвост очереди и стал высматривать "душманов", как остроумно прозвали тех алкоголиков, кто умудрялся брать спиртное без очереди. Вскоре один такой нашёлся. Его "услуга" стоила дорого, но я не стал торговаться. Через десять минут он уже выбрался из орущей толпы, прижимая к груди бутылку "Столичной". Я вернулся в сквер и, спрятавшись за кустами сирени, отпил прямо из горлышка несколько больших глотков. В животе стало тепло. Я подождал минуту-другую и снова приложился к горлышку. На этот раз, вместо того, чтобы спокойно улечься в желудке, водка кинулась назад, заливая носоглотку. Я стоял и делал судорожные глотки, пытаясь унять рвотный рефлекс. Из глаз потекли слёзы. Мало-помалу выпитое успокоилось в моём желудке, и я почувствовал долгожданную лёгкость в голове. Я закрутил пробку, сунул бутылку за пояс джинсов и зашагал в сторону дома.
     Алкоголь сделал своё дело - проблема, мучившая меня, перестала казаться выбором между жизнью и смертью. Между тем, хотя те двое в моей голове не унимались. Терзаемый всё теми же сомнениями, я пришёл домой, заперся в своей комнате и налил себе из начатой бутылки. Я постоял, прислушиваясь, как огненная жидкость разливается теплом в груди, уселся в кресло и попытался систематизировать все стороны предложенной мне дьявольской альтернативы. Подставить задницу этому маньяку и решить таким образом все проблемы стало казаться всё более заманчивым выходом из положения. Опять же, никто об этом не узнает. Я буду молчать по гроб жизни, а он уж тем более не станет трепаться о своей сексуальной ориентации. Я налил себе ещё. Если намазать погуще вазелином, то даже больно не будет. Я посмотрел на часы. Они показывали половину шестого. Если я пойду, то часов в семь надо выходить. Улица Потёмкина, это где? Надо ещё найти. Если, конечно, я решу идти. Я налил ещё водки. Конечно, к тому моменту решение уже было принято, хотя я и боялся признаться себе в этом. Я просто искал себе оправдание. И находил. Так что, оставалось одно - напиться до бесчувствия, и постараться не опоздать.
     Без десяти восемь я стоял перед нужным мне домом. Явиться раньше назначенного срока было глупо. Ещё подумает, что мне не терпится. Я прошёл дальше вдоль дома и присел на скамейку. Несмотря на выпитую бутылку водки, я чувствовал себя совершенно трезвым. Надо было ещё выпить. Без пяти восемь. Ещё пять минут, и придётся идти. Нет, я, пожалуй, опоздаю на полчасика. Ничего, потерпит!


Страницы: [ 1 ] [ 2 ] [ 3 ] [ 4 ] [ 5 ] [ 6 ] [ 7 ] [ 8 ] [ 9 ] [ 10 ] [ 11 ] [ 12 ] [ 13 ] [ 14 ] [ 15 ]

Читать из этой серии:

Читать также в данной категории:

© Copyright 2002 Лимона. Все права защищены.