|
 |
Рассказ №7649
Название:
Автор:
Категории: ,
Dата опубликования: Пятница, 15/09/2006
Прочитано раз: 25227 (за неделю: 12)
Рейтинг: 88% (за неделю: 0%)
Цитата: "Он усаживает меня на подоконник и начинает торопливо раздевать. В какой-то момент я уже не осознаю, что сзади меня - четырнадцатиэтажная пропасть. Я просто растворяюсь в его объятьях. И когда он входит в меня, я начинаю тихо стонать от наслаждения, а потом все громче и громче, и голос мой эхом мечется во дворе:..."
Страницы: [ 1 ]
Вообще-то, я очень боюсь высоты. Ну вот не дал мне Господь хорошего вестибулярного аппарата. Если на колесе обозрения еще могу прокатиться, то разные "Вихри" или "Сюрпризы", где колесо вертится с умопомрачительной скоростью... Не: Извините, не мое это.
Возможно, Кирилл именно поэтому и потащил меня не к себе домой, а к своему другу. Жил этот его приятель аж на четырнадцатом этаже. Мне уже в лифте стало как-то неуютно. Если бы я знала, что меня впереди ожидает:
- Любка, заходи: - Он открывает дверь и мы входим в длинный коридор.
- Нехарактерная планировка, - отмечаю я.
- А то! - Улыбается Кирилл. - Васька тут все переделал. Чуть несущую стену не поломал. Он вообще затейник. Чаю хочешь?
Я пожимаю плечами. Понимаю же, что сюда мы пришли не чаи гонять. Кирилл, конечно, парень терпеливый, но все-таки мы встречаемся уже три недели с хвостиком. Пора бы перейти на менее платонические отношения. Поэтому когда он мне сказал "давай прогуляемся в одну квартиру", только идиотка не поняла бы, куда ветер дует. Впрочем, я и не возражала.
Он уходит на кухню и щелкает там электрическим чайником. Я иду гулять по квартире.
- Любка, двигай сюда!
Я с сожалением выхожу из спальни. Да уж: Кровать у его дружка - настоящий сексодром. В сущности, основную часть комнаты она и занимает. В принципе, правильное решение. Спальня должна быть спальней.
Мысленно уже примеряюсь, как мы тут будем кувыркаться.
В кухне Кирилл разливает ароматно пахнущий чай по стаканам. Стаканы тут тоже особенные: старые, граненые, с серебряными подстаканниками.
- Не думала, что в наше время можно граненые стаканы найти, - усмехаюсь я.
- Антиквариат, - улыбается в ответ Кирилл.
Мы прихлебываем горячий чай.
- Что-то ты его быстро заварил, не по правилам, - бурчу я.
Он подмигивает.
- А мы сейчас все будем делать не по правилам.
Я удивлено поднимаю брови.
- Это как же, мон шер? Вы меня заведете в спальню и будете читать Бодлера до тех пор, пока я не засну?
- Не в спальню, - ухмыляется он.
- "Поручик был такой затейник, - грустно сказала вдова, глядя на люстру", - вспоминаю я бородатый анекдот.
- Люстры тут не выдержат, - ржет Кирилл. - А вот подоконники:
- Кирилл, ты рехнулся! Я боюсь высоты!
- Я знаю:
Он подходит ко мне, нежно обнимает и неожиданно подхватывает на руки.
- Кирилл, псих, пусти!
Он только качает головой. Вырываться из его медвежьих объятий абсолютно бесполезно, он мастер спорта по греко-римской борьбе. Ну, зараза, если он меня действительно начнет пристраивать на подоконнике:
Кирилл несет меня к окну. Вспоминаю старый психологический прием и начинаю ехидничать. А вдруг у него все романтическое настроение пропадет.
- И за бооорт еееее брааасаааииит в набежавшую вааалну, - ору я дурным голосом.
Кирилл ухмыляется.
- Чтоб ты знала, радость моя, этому броску Стеньки Разина обязан своим именем один приток Волги. Именно туда он и макнул персидскую княжну. Кстати, она его сама об этом попросила. Так и сказала: "Кинь меня".
- Что-то не помню я такого притока у Волги.
- Так она ж это произнесла со своим акцентом. В ее исполнении фраза звучала "Кинешь ма".
- Кинешма? - Догадываюсь я.
Он кивает. Только тут я соображаю, что весь этот диалог происходит возле открытого окна. Кирилл крепко держит меня на руках.
- Нет, ты все-таки умеешь добиться своего, - я кусаю его за ухо.
- Характер такой, девушка.
Он усаживает меня на подоконник и начинает торопливо раздевать. В какой-то момент я уже не осознаю, что сзади меня - четырнадцатиэтажная пропасть. Я просто растворяюсь в его объятьях. И когда он входит в меня, я начинаю тихо стонать от наслаждения, а потом все громче и громче, и голос мой эхом мечется во дворе:
Возможно, там, внизу, уже собрался народ. Но меня это не колышет. Я просто наслаждаюсь мощными толчками Кирилла.
А потом он закидывает мои ноги себе на плечи, голова моя откидывается назад: И тут я понимаю, что высоты нет... Есть какое-то ощущение невесомости, падения вверх, космоса, затягивающего меня в эпицентр какой-то сумасшедшей воронкой:
- Кириииил: - Я ощущаю себя уже только в спальне, куда он перенес меня. Когда? Не знаю... Я потеряла счет времени.
- Что, радость моя? - Он ежит рядом и нежно гладит мои волосы.
- Ты сволочь: Но ты самая замечательная сволочь в мире.
Он улыбается.
- Возможно, ты и права. Я просто хотел, чтобы твой страх перерос в наслаждение.
- Маркиз де Сад, это вы?
- Конечно же, мой дорогой Мазох.
Я набрасываюсь на него с кулаками и долго стучу по его мускулистой груди, пока он, хохоча, не переворачивает меня на спину: И снова мы занимаемся сексом. На этот раз долго и красиво.
: А уходя, я поворачиваюсь и с улыбкой смотрю на подоконник квартиры на четырнадцатом этаже.
- Кирилл, ты прелесть.
- Так все-таки, прелесть или сволочь?
Я целую его в щеку.
- Ты прелестная сволочь. Но кажется, я теперь уже не боюсь высоты.
Страницы: [ 1 ]
Читать также в данной категории:» (рейтинг: 34%)
» (рейтинг: 84%)
» (рейтинг: 85%)
» (рейтинг: 88%)
» (рейтинг: 85%)
» (рейтинг: 88%)
» (рейтинг: 88%)
» (рейтинг: 86%)
» (рейтинг: 87%)
» (рейтинг: 89%)
|
 |
 |
 |
 |
 |  | Ох, до чего ж хорош - вкусно хорош - был этот стриженый "запах"! . . Если по пути в баню Артём чувствовал лишь смутный интерес к Денису, толком еще не зная сам, хотел бы он этого парня поиметь-потрахать или, может, ну его - напрягаться-рисковать не стоило, то теперь, из бани возвращаясь, Артём мысленно моделировал ситуации, где и как он мог бы это сделать - рискнуть-попробовать... а попробовать явно стоило - парнишка был зримо хорош во всех отношениях! То есть, хорош настолько, что, глядя на него в бане, Артём почувствовал непроизвольное возбуждение... Пожалуй, если б Денис оказался мелковат, жалко скукожен ниже пояса спереди, либо совершенно неаппетитен сзади, либо невыразителен, малоинтересен в общем и целом, то Артём, скорее всего, не обнаружив ничего привлекательного для глаз, на этом бы и успокоился, а внезапно возникший его интерес к новоприбывшему испарился бы так же естественно, как и возник-появился... мало ли и до армии, и уже в армии было пацанов, которые вызывали в душе Артёма какое-то смутное шевеление, а потом оказывалось, что всё это не то - либо фактура совершенно не воодушевляла, не будила никакого сексуального желания, либо душа не рвалась слиться с душой другой, и Артём быстро остывал, не успев даже воспламениться, - понятно, что в таких случаях никаких внешний движений со стороны Артёма не было и быть не могло... В случае с Денисом как-то всё органично, всё естественно соединилось: невольно возникший интерес - ещё ничем не мотивированный и потому невнятный и смутный - слился с увиденным в бане, да так слился-сплавился, что Артём тут же со всей очевидностью почувствовал совершенно осознаваемый прилив необыкновенно сильного, упруго-ликующего, молодого и горячего, вполне конкретного желания... оставалось лишь подумать, к а к и м е н н о это сделать - как всё это обставить-смоделировать, чтоб получилось и естественно, и душевно... а главное - парню в кайф! - Артём уже был достаточно опытен, чтоб думать не только о себе... |  |  |
|
 |
 |
 |  | Медсестра установила специальные зажимы на асины губки, эти зажимы как бы отделяли ампутируемую часть. Потом врач взяла скальпель, поднесла его к губе и сделала надрез сверху. Ася смотрела на это как завороженная. Наталья Сергеевна несколькими движениями отпилила, срезала выступающую вперед часть половой губы. Потом отрезала другую. Отрезанную плоть она положила в металлическую мисочку на столе. Теперь у Аси были два окровавленных среза, сжимаемых зажимами. Наступила очередь клитора. Кода Ася увидела это, она почувствовала себя так, как будто сейчас умрет. Как будто лишится всего тела, а не части. Гениталии - средоточие телесности, поэтому их обрезание так ею воспринималось. "Пережить смерть и вернуться к жизни" - смысл африканского обряда обрезания стал понятен ей. Ася, обнаженная и беззащитная, лежа с раздвинутыми ногами, смотрела, как ей обрезают клитор, и испытывала невероятные ощущения, от которых ей хотелось выгнуться дугой. |  |  |
|
 |
 |
 |  | Не надо так, Малыш, нас увидят! Но, не тут только! Ты сумасшедший, люди кругом. Застегни сейчас же. Ваши намерения стали очевидны, вы - неугомонный развратник! Принимаем ответные меры. Ну что ты творишь? Я испачкаю джинсы! Сейчас ещё...Ты не крикни только, хорошо? Господи, что я делаю!? Перестань, Малыш, вот проказник. И я тоже, тоже тебя люблю. |  |  |
|
 |
 |
 |
 |  | Вика, наконец, свободна. Шатаясь, она встает с дивана, жалко и растерянно оглядывается по сторонам и плачет, закрыв лицо руками. Бедная девочка! Что с ней тут сделали?! С опаской приближаюсь - не влепила бы пощечину - и нежно обнимаю ее хрупкое тело. Она, как ни странно, доверчиво прижимается ко мне, может быть, в поисках защиты от этого животного - Сашки, от этого насильника, от этого похотливого козла! Она прижимается ко мне нагим, беззащитным телом и я чувствую, как мой, все еще не разрядившийся член, упирается ей в живот. Такие дела надо завершать! Бережно укладываю ее на диван. Вика покорно раздвигает ноги, и я погружаюсь в ее разгоряченное лоно, достаю до самого конца и, почувствовав горячий комок матки, с криком и уже болью в яйцах спускаю последнюю порцию спермы. |  |  |
|
|