Рассказ №2178 (страница 23)

     -- Где Ниматулла? Вот кого надо сюда! Ниматулла!
     В ответ раздался рев одобрения. Многочисленные голоса подхватили:
     -- Ниматулла! Где он? Привести его! Вот будет для него праздник! А мы полюбуемся! Ниматулла, хочешь белую женщину? Ниматулла, Аллах дарит тебе гурию!
     Молодой джелил, который заставлял Эвелин танцевать, вывел в свет костра странное упирающееся существо. Это был идиот-горбун, которого кормил весь кишлак. Говорили, что его отец в молодости изнасиловал девочку-цыганку, мать которой прокляла насильника. Когда Ниматулле исполнилось полгода, его отцом неожиданно овладел приступ безумия, он зарезал свою жену, после чего повесился сам. Ребенок родился инвалидом и уродом. Он едва передвигал кривые косолапые ноги, нос был сломан, глаза сильно косили. Его рот мог издавать лишь невнятное мычание. Но несмотря на все это, к нему относились хорошо, даже любили. В Индии принято считать, что калеки отмечены самим Всевышним, и верующие обязаны заботится о них.
     Эвелин смотрела на приведенного со смесью страха и отвращения. Он тоже глядел на нее, беззвучно смеясь, по его подбородку стекала слюна. Дюжина сильных рук подхватили Ниматуллу и в один момент раздели его, выставив на свет божий искореженный позвоночник и деформированные тонкие ноги, между которыми болтался маленький сморщенный пенис.
     -- Ниматулла, смотри, какую прекрасную женщину мы тебе приготовили! Она как раз сгодится тебе! С ней ты спокойно можешь лишиться своей девственности! Тебе будет приятно!
     Продолжая бессмысленно ухмыляться, горбун что-то промычал.
     -- Нужен мед! Он любит мед! Он готов драться за него! Намажем ее медом!
     Толпа вновь заревела. Кому-то поручили сбегать в кишлак и вскоре появился горшок, наполненный медом горных пчел. Двое мужчин снова стали держать Эвелин, двое других широко раздвинули ее ноги и вылили густую липкую жидкость на низ ее живота. Потом один из джелилов начал размазывать мед между ее ног, стараясь попасть и внутрь. Он окунул два сложенных пальца в горшок, накрутил вязкий слой и вонзил пальцы через пунцовые губы внутрь ее. Эвелин не сдержалась и заерзала на циновках. Под действием смазанных медом пальцев сладко сжался живот, внутри Эвелин прорезался первый росток желания...
     Мужчины подтащили голого горбуна к Эвелин. Ниматулла почуял запах меда, его ноздри широко раздувались.
     -- Сюда, Ниматулла! Сюда!
     Они пригнули его голову так, что она оказалась между раскинутых ног. Горбун пронзительно взвизгнул и жадно набросился на мед. Он слизывал его с тела Эвелин, захлебываясь и торопливо глотая... Его пальцы вцепились в ее чресла, он упивался сладостной жижей. Его взъерошенная голова казалась издали огромным мохнатым шмелем, жужжащим меж двух гигантских белых лилий...
     Двое рослых джелилов подняли Ниматуллу, перевернули в воздухе и вновь опустили на женщину. Ее тотчас затошнило -- от горбуна исходил тяжелый запах пота и псины. Его лицо с плоским сломанным носом оказалось на ее лобке, язык вновь принялся облизывать с него мед. Один из джелилов подтолкнул худые ляжки горбуна к лицу Эвелин. Она вскрикнула и попробовала отодвинуть голову вбок, но чья-то рука разжала ее рот и впихнула в него жалкий член Ниматуллы. Ей удалось выплюнуть его, но рука сильно надавила на зад горбуна, и маленький вялый фаллос вновь оказался меж ее губ. Она плотно закрыла глаза, втайне надеясь, что сейчас потеряет сознание и тогда ничего не будет чувствовать.
     Но темноты обморока не было. Напротив, шершавый язык, лизавший внутреннюю поверхность ее бедер, теперь казался симпатичным и уютным... Покончив с бедрами, жадный рот вновь спустился к намазанным медом потаенным губам. Стремясь ничего не оставить там, ни одной сладкой капли, нетерпеливый язык подобрался к маленькому чувствительному бугорку, а зубы прижались к коралловому ожерелью трепещущего входа... Домогаясь новых сладких ощущений, язык урода тянулся все дальше, проникал все глубже. Он уж прошел весь тоннель и касался самого сокровенного...
     Эвелин чувствовала, как знакомое желание неудержимо нарастает, как все внутри начинает волноваться, как выделяется сок вожделения, который тут же смешивается о остатками густого нектара... Бессознательно она сдавила губами лежащий у нее во рту убогий член инвалида и сделала несколько сосательных движений. И сразу доселе дряблая плоть ожила, стала наливаться и крепнуть. Со странным самодовольством она ласкала и в то же время поддразнивала этот орган, никогда в жизни не испытывавший ничего подобного.
     В калеке проснулся здоровый человеческий половой инстинкт -- появились движения, которым его никто не учил. Лежа на Эвелин он начал медленно поднимать и опускать таз. Его член вырос настолько, что в результате движений бедер он уже показывался наружу, прежде чем снова скрыться в ее рту. Заметившие это джелилы радостно заорали и захлопали в ладоши. Другие застыли, поглощенные необычным спектаклем. Ниматулла все больше распалялся, из зарывшегося внутрь Эвелин рта вырывался звериный вой, а голые ягодицы урода брыкались, точно это был зад рассерженного мула.
     -- Ниматулла, хватит! Не так! Тебе будет лучше! Покажите ему, как надо! Переверните его! Пора уже!
     Под крики толпы толстый джелил могучими руками подцепил горбуна и оторвал от женского тепла. Тот заревел, словно раненный бык. Толстяк крикнул, чтобы кто-нибудь подержал ноги женщины разведенными, а сам легко перебросил Ниматуллу так, что его безобразная физиономия оказалась против лица Эвелин. Кто-то направил его член, надувшийся и раздавшийся, во взмокшую нишу ее гениталий. От неизведанного ощущения по изуродованному телу пробежал разряд первобытного желания, горбун охнул и сладострастно взвыл. Он судорожно вцепился в талию лежавшей под ним женщины, в страхе, что его снова могут оторвать от нее... Инстинкт взял свое, пенис совершал одну фрикцию за другой. Руки горбуна с бедер Эвелин переместились на грудь, вокруг соска сомкнулись губы, которые теребили, сжимали, всасывали...
     Эвелин с удивлением убедилась, что ее тело непроизвольно, само по себе, вопреки ее воле, отвечает этим неумелым ласкам. Ее бедра тянулись ему навстречу, они задвигались в унисон с его худосочным тазом, исполняя самый древний из всех танцев...
     Возбуждение толпы достигло предела. Голоса мужчин охрипли от криков. Опять забил барабан. Кто-то опрокинул их импровизированное ложе, Эвелин с Ниматуллой скатились на землю. Какой-то мальчишка выплеснул на них пиалу чая, другой бросил горсть песка. Но Эвелин не чувствовала теперь ничего, кроме удовлетворения от всаженного в нее миниатюрного, точно игрушечного, быстро сновавшего взад и вперед мужского полового члена... Несмотря на свои скромные размеры, он сладко возбуждал и делал ей приятно в самой глубине...
     Горбун, подогреваемый криками толпы, боем барабана, запахом пота множества мужских тел, охмелев от роскоши белого женского тела, достиг, наконец, своего первого в жизни оргазма. Когда первый спазм прокатился по страшному позвоночнику, он изо всей силы укусил лежавший перед его лицом белый нежный плод, казавшийся таким привлекательным и вкусным. Почувствовав, как из раненной груди капает теплая кровь, Эвелин в бессилии и отчаяньи закричала.
     Горбуна стаскивали с нее -- это было последнее, что она успела ощутить. Железные руки легли на ее колени и разомкнули сведенные ноги...
     Потом был мрак. Казалось, что разверзлась земля, чтобы поглотить ее навсегда... Она старалась вырваться из кромешной тьмы, но единственное, что удалось сделать -- это открыть глаза. Перед ней по лазурному небу поплыли фантастические пурпурные цветы, которые свешивались с веток, наклоняясь над ее лицом. Один за другим цветы увеличивались и вдруг ожили, стали одушевленными. Из них высунулись острые мордочки с блестящими бусинками глаз. Зверьки потянулись к Эвелин, неожиданно они заговорили с ней. Язык был нечеловеческим, но, к удивлению Эвелин, она все понимала. Ответить, однако, она не могла... Потом зверьки прильнули друг к другу и слились в единое целое, теперь на их месте оказалась огромная обезьяна-самец, похожая на орангутана. Он тоже заговорил с Эвелин и стал звать к себе. Ей захотелось протянуть ему руку и по-человечески поздороваться, но рука не поднималась... Зрачки орангутана расширились, в них отразилась невыносимая тоска, из глаз потекли слезы. Ей стало очень жаль его. Но перед ней была уже другая голова, человеческая, с холодными зелеными глазами... Она узнала лицо Абулшера и сразу поняла, что все, что промелькнуло сейчас, было бредом, вызванным наверняка тем наркотиком, который под видом чая ей дали джелилы...
     Больше никаких видений не было.
      * * *
      Когда Эвелин проснулась, солнце стояло высоко в небе. Она попробовала встать, это ей легко удалось. Вокруг никого не было. Костер давно догорел, угли уже перестали дымиться. Эвелин сделала шаг, потом второй. Она нашла свою втоптанную в землю множеством ног одежду. Откуда-то выскочил пес с грязно-желтой шерстью и залаял. Обнюхав ноги Эвелин, пес замахал хвостом и сел.
     Эвелин крикнула, эхо несколько раз отразилось от склонов гор. Где-то вверху послышался ответный крик, он был сдавленным, похожим на громкий стон. Она пошла на этот звук, позвала еще и вновь услышала отклик. Эвелин приблизилась к почти вертикальному уступу скалы. Ответ явно шел сверху. Приглядевшись, она рассмотрела выбитые в скале углубления, служившие ступеньками. Осторожно ставя ноги в мелкие выемки, цепляясь за них руками, Эвелин поднялась метра на три и очутилась на крохотной горизонтальной площадке, размером с обеденный стол. За ним зияло похожее на звериную нору отверстие, совершенно не видное снизу. Встав на четвереньки, Эвелин вползла внутрь и увидела два барахтающихся тела. То были Абулшер и Имхет, туго спутанные крепкими веревками и с кляпами во ртах.


Страницы: [ 1 ] [ 2 ] [ 3 ] [ 4 ] [ 5 ] [ 6 ] [ 7 ] [ 8 ] [ 9 ] [ 10 ] [ 11 ] [ 12 ] [ 13 ] [ 14 ] [ 15 ] [ 16 ] [ 17 ] [ 18 ] [ 19 ] [ 20 ] [ 21 ] [ 22 ] [ 23 ] [ 24 ] [ 25 ] [ 26 ] [ 27 ] [ 28 ] [ 29 ] [ 30 ] [ 31 ] [ 32 ] [ 33 ]

Читать также:

© Copyright 2002 Лимона. Все права защищены.