Рассказ №18980

     Ответного разрешения говорить мне "Ваня" я ей не дал, да она, скорее всего его и не ждала. И все же такое вот неравноправное обращение друг к другу не помешало нам наслаждаться горячим чаем и болтать сначала о работе, потом вообще обо всем на свете.
     Люся (буду ее называть теперь так для краткости) оказалась интересным собеседником: начитанная, азартная, остро и быстро реагирующая на мои аргументы, приводящая разумные доводы в подтверждение своих мыслей, доброжелательная по отношению к окружающему миру, но твердая в убеждениях:
     Внезапно, прервав себя на полуслове, она спохватилась:
     - Ой, у меня же в номере еще шоколадка осталась! Сейчас принесу.
     Подхватилась, выскочила, и скоро вернулась с большой "Аленкой".
     - Двенадцать.
     Я взглянул на часы, поправил:
     - Без четверти на моих.
     - Нет, я о температуре в номере. Двенадцать градусов, и батарея совсем холодная.
     - М-да: Так вы к утру вообще к простыням примерзнете!
     - Да уж:
     Чуть было не ляпнул, мол, давайте номерами поменяемся, но вовремя спохватился: это было бы уж совсем чересчур! Джентльменство джентльменством, но я в первую очередь для нее суровый шеф, и такое моё предложение неуместно.
     Вместо этого я брякнул еще большую глупость:
     - Оставайтесь.
     Люся вытаращила глаза:
     - Что-о-о?
     Но меня уже понесло:
     - Оставайтесь. Кресло раскладывается, номер у меня двухместный вообще-то, так что подушек и одеял хватит.
     И ляпнул совсем уж ерунду:
     - Обещаю не приставать.
     Конечно же, предложение мое в Люсиных глазах выглядело ну очень уж скабрезным. И все же она, видимо, сообразила, что если у нее в номере в двенадцать ночи - двенадцать градусов, то при минус двадцати пяти на улице, при ветре в окно и при холодной батарее к утру ее придется от простыней ледорубом отковыривать.
     Эти колебания мне удалось прочитать на лице женщины, но мыслей о том, что она решит остаться на ночь со мной, я не допускал. И отлично: вежливость я проявил, она отказалась, и ее будущее воспаление легких - не моя вина.
     Ошибся.
     - Мне очень неудобно, Иван Егорович: Но я и правда не смогу переночевать там. Я и так уже надела на себя всё, что можно, а пока шоколадку в сумке искала, замерзла совсем. Только:
     - Что - только? Ну, я повторяю: приставать на буду, рассказывать кому-то - тем более. Слово даю.
     - Ну: хорошо: Я только схожу еще раз, заберу кое-что.
     - Да, конечно.
     Она опять ушла, а я принялся материть себя за длинный язык. Вслух!
     Ругаясь, я разобрал свою постель на широченной двуспальной кровати, разложил кресло, достал полотенца-простыни-подушки-одеяла для гостьи, сложил стопочкой. Ну, и нах: в смысле - какого дьявола я устроил всё это? Ясно ведь, что в любом случае я окажусь в идиотской ситуации: не попытаюсь затащить к себе под одеяло сисястую бабу, ночуя с ней в одном номере - куры меня, как говорится, засмеют. Или загребут. Или как там эта чертова пословица? То есть, поговорка. Или присказка: Тьху!
     А начни я домогаться ее - другая беда: нарушение данного мною честного слова; шумный скандал в случае неуспеха, или совершенно непредсказуемые последствия, если все же в конце концов я свой конец в нее засуну.
     Вместе со словами "сисястая баба" и "засуну конец" пришло осознание того, что засунуть в сисястую бабу конец мне хочется. И конец мой это желание подтвердил: вполне явственно начал шевелиться.
     Люся принесла какие-то свои вещи - я даже не посмотрел. Разложила что-то на полочках в шкафу, в тумбочке, в ванной на полочке над раковиной.
     - Иван Егорович, вы ложитесь, а я пока постелю себе.
     - Ну да. Я сначала в душ.
     Принимая неспешно душ, я размышлял, но уже не над тем, быть или не быть сегодня сексу, а над тем, как к этому прийти так, чтобы и овцы сыты, и волки целы, и пастуха не сожрали. "Приставать" нельзя, я обещал. Значит, нужно сделать так, чтобы "приставать" начала она. То есть, нужно спровоцировать её, но так тонко, чтобы в случае неудачи с полной уверенностью можно было заявить, что ей показалось. Хотя неудачи быть никак не должно!
     Для начала я вышел из душа в одних трусах-плавочках, почти ничего не скрывающих - ни сам член, ни тот факт, что он не такой уж и сонный. А что? Я у себя дома.
     Люся, увидев это, подняла бровь, но ничего, естественно, не сказала.
     А я понял, что она поняла. Нырнул под одеяло, стянул трусы и открыто, а точнее, демонстративно вытащил их из-под одеяла и засунул под подушку:
     - Не обращайте внимания, Люся, я всегда так сплю. Если на мне хоть что-то надето, я не высыпаюсь.
     Как же не обращать внимания-то? Ха-ха! Попробуй тут не обрати! Люся, конечно же, обратила, да еще как! Она сама не заметила, как при виде всего, что я проделываю, она уставилась на то место на моем одеяле, где что-то топорщилось, и провела себя рукой по лбу. Ну-ну! Посмотрим, насколько ты устойчива!
     - Можно, я свет выключу?
     - Да, конечно. Не задвигайте шторы, а то в темноте ушибетесь.
     Свет от уличных фонарей прекрасно освещал комнату, и я всё отлично мог видеть. Из душа Люся вышла в длинной ночной сорочке. Не очень эротично, конечно, зато никаких штанов: терпеть не могу женские пижамы!
     В узкий проход между ее креслом и моей кроватью я как будто случайно выставил руку. Она задела ее ногой.
     - Ой, простите!
     - Это вы извините.
     Поворочалась, укладываясь, и стихла. Помолчали.
     - Не спите, Люся?
     - Нет.
     - Ну, тогда, может:
     - Что?
     Я не ответил. Пусть сама придумывает. А пока что, чтобы легче ей думалось, я опять нечаянно свесил руку с кровати в сторону кресла - примерно до середины прохода. Не иначе, как тоже случайно, Люся тоже выбросила руку в мою сторону. И так уж получилось, совсем не специально, что эти две руки прикоснулись друг к другу. Видимо, во сне, пальцы одной руки стали перебирать пальцы другой: Потом более длинные пальцы чуть-чуть потянули к себе те, которые потоньше и покороче.
     Вместе с пальцами потянулась и рука, а потом и ее обладательница. Ко мне под одеяло.
     - Никак не согреюсь.
     А что, нормальное оправдание! Ну, если холодно, так тут ничего не поделаешь - кто хошь ко мне в постель переберется!
     Ладно, перебраться-то Люся ко мне перебралась, но так ведь пока что на этом дело и закончилось! То есть, я, конечно, для скорейшего согревания обнимал женщину, забирался руками к ней под ночнушку, мял, тискал, ласкал её большие мягкие груди, теребил соски сначала пальцами, а потом и языком: Я гладил ей живот, трогал и гладил её там, где живот переходит сначала в кудрявые заросли, а потом в расщелину между ног:
     Никакой ответной реакции я не видел. То есть, совсем никакой! А ведь всё это я очень даже хорошо умею! Но Люся просто лежала на спине с ночнушкой, задранной до самого горла, и с раздвинутыми и согнутыми в коленях ногами. И - напряжена как-то непонятно.
     - Что такое? Что-то не так?
     - Я не знаю. Я думала, что это у вас что-то не так. Я давно уже: вот: ноги раздвинула.
     До меня начало доходить: она просто не умеет заниматься сексом! Ей давно за тридцать, она замужем, есть ребенок, а она в этом деле - новичок?!
     Я прекратил свои бесплодные попытки хоть как-то разбудить в женщине желание, одернул длинную сорочку.
     - Так: Люся! Ну-ка, давай-ка начистоту: у тебя, кроме твоего Василька, другие мужчины раньше были?
     - Нет, что вы, никогда!
     - Так какого ж дьявола ты с кресла сюда пришла? Я не заставлял, не просил, даже не намекал!
     (Тут я, конечно, немного соврал: чуть-чуть то я намекал, в смысле - провоцировал) .
     - Потому что: Не знаю. Захотелось.
     - А потом что - перехотелось?
     - Нет, не перехотелось. Но вы же ничего не делаете:
     -?! !
     - Ну, я же вон легла как надо:
     - То есть, у вас с Васильком всегда так: ты легла, он залез, засунул, попрыгал, скатился - и спать?!


Страницы: [ 1 ] [ 2 ]

Читать из этой серии:

Читать также:

© Copyright 2002 Лимона. Все права защищены.